Движение - Страница 7

Почувствовав на себе её взгляд, неизвестный вытащил из кармана тяжёлый кошель, скупыми движениями старческих пальцев растянул завязки, вытащил большую золотую монету и подбросил над фонтаном. Она на миг блеснула жёлтым, и тут же серебристая струя сбила её в воду.

— Не уделит ли мне ваше высочество на полпенни внимания? — сказал старик по-английски.

— По мне так это скорее гинея, — отвечала Каролина. Её бесило, что в саду оказался посторонний, но воспитание требовало сохранять ровный тон. Скорее Георг-Август свалился бы с лошади, инспектируя лейб-гвардию, чем Каролина дала бы волю своему гневу.

Старик пожал плечами, раскрыл кошель до конца и обрушил в водоём град золотых гиней.

— На эти деньги может год жить целая деревня, — заметила Каролина. — Когда вы удалитесь, я прикажу их достать и положить в церковную кружку.

— Тогда приготовьтесь к тому, что ваш лютеранский викарий пришлёт их назад с короткой запиской, — отвечал старик.

— О чём?

— Он может написать: «Ваше высочество, заберите эти блестящие кружочки обратно и раздайте нищим в Англии, где они имеют хоть какую-то ценность, потому что так утверждает монарх».

— Какой странный разговор… — начала Каролина.

— Простите. Я воспитан в неуважении к монархам. Мои единомышленники не устают повторять, что все люди равны перед Богом. Когда принцесса навязывает мне странный и неожиданный разговор, я не успокаиваюсь, доколе не отыщу её и не отплачу тем же.

— Когда и где я поступила с вами так дурно?

— Дурно? О нет, это было скорее благодеяние. Когда? В прошлом октябре, хотя вы запустили цепочку событий намного раньше. Где? В Бостоне.

— Вы — Даниель Уотерхауз!

— Ваш смиренный и покорный слуга. О, слышал бы мой отец, как его сын говорит такое принцессе!

— Вы заслужили все возможные почести и уважение, доктор. Почему вы дожидались меня здесь, как бродяга? И почему начали со странных слов о гинеях?

— Королева Анна написала Софии очередное письмо.

— О Боже!

— Вернее, написал Болингброк и положил перед бедной женщиной, чтобы она поставила внизу своё имя. Письмо отправили сюда с делегацией англичан: несколькими тори, для пущей оскорбительности, и несколькими вигами, чтобы полюбоваться их унижением. Тори всё сплошь важные птицы: многие из тех, кто ищет милостей Болингброка, состязались за считанные места. А вот на вакансии мальчиков для битья охотников сыскали не враз: пришлось отлавливать на пристани каких-то неудачников и палкой загонять на корабль, как чёрных невольников в Африке. Я воспользовался случаем отправиться сюда и вернуть вашему высочеству долг.

— Как, гинеями?

— Нет, не денежный долг. Я вновь о странном и неожиданном разговоре в Бостоне, следствием которого стало долгое плавание и множество приключений.

— Разговор с вами мне приятен, — ответила Каролина, — я была бы счастлива, если бы вы могли отправить меня в долгое плавание со множеством приключений. Увы, принцессам такое выпадает только в авантюрных романах.

— Плавание вам вскорости предстоит, пусть только через Ла-Манш. Едва вы вступите на английскую землю, начнутся и приключения — какие, не смею даже гадать.

— Об этом я знаю и без вас, — сказала Каролина. — Так зачем вы здесь? Чтобы повидаться с Лейбницем?

— Его, к сожалению, нет в городе.

— Ваш приезд связан с гинеями?

— Да.

— В таком случае гинеи как-то указывают на того, кто их чеканит, сэра Исаака Ньютона.

— Лейбниц писал мне, что вашему высочеству ничего не надобно разъяснять — вы до всего доходите сами. Теперь я вижу, что в нём говорила не только гордость наставника.

— В таком случае должна с прискорбием сообщить, что исчерпала свои дедуктивные способности. Я попросила вас отправиться в Лондон и очень рада, что вы это сделали. Вы отыскали сэра Исаака и возобновили знакомство, что воистину достойно восхищения.

— Лишь в той мере, в какой восхищаются ярмарочным фигляром, глотающим шпагу.

— Пфуй! Пересечь Атлантику зимой и войти в логово льва — подвиг Геркулеса. Я очень довольна тем, что вы пока сумели для меня сделать.

— Не забывайте, что ваше удовольствие либо неудовольствие мне безразличны. Я ничего не предпринимал из желания вам угодить. Я взялся за это дело потому, что наши цели до определённой степени близки, и вы обеспечили меня некоторыми средствами для их достижения.

Теперь Каролине пришлось подставить лицо брызгам, чтобы остудить жар — так клинок закаляют в воде, чтобы он не разлетелся вдребезги от первого же удара.

— Я слышала, в Англии ещё есть такие, как вы, — сказала она наконец, — и рада, что мы поговорили наедине и загодя, чтобы не омрачать свои первые недели в вашей стране возгласами: «Отрубить ему голову!» по нескольку раз каждый день до завтрака.

— Сейчас вопрос в том, будете ли вы, София либо Георг-Людвиг вообще править Англией, — сказал Даниель Уотерхауз, — или толпа якобитов потребует отрубить голову вам!

Мысль была скорее интересная, чем пугающая. Принцесса Каролина совершенно позабыла свой гнев.

— Разумеется, я знаю, что в Англии много якобитов, — сказала она. — Однако закон о престолонаследии действует с 1701 года. Наше право на престол неоспоримо, ведь так?

— Мы отрубили голову Софииному дяде. Я собственными глазами видел его казнь. Для неё имелись веские основания. Однако казнь монарха имела непредвиденные последствия. Головы принцесс и принцев стали мячами, которые пинают по полю более сильные или более ловкие игроки. Верите ли вы слуху, будто Софию-Шарлотту отравили?